Daugavietis blogs

СОЦИАЛЬНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ И АНТРОПО-СОЦИАЛЬНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ

Если социальная антропология - наука, предметом которой явля­ется социальная активность Человека, то в содержании этой науки одновременно присутствуют и социальность, и личность этого Чело­века, поскольку они совместно есть некоторая общность, представ­ляющая эту его социальную активность. Заметим, что речь идет именно об активности, а не о деятельности Человека, что очень важно для понимания места проблематики оперирования сенсорны­ми проекциями по отношению к предметам различных естествен­ных и гуманитарных наук и к предмету социальной антропологии — в частности. Проективные антропо-социальные технологии, как и теория социальной антропологии принадлежат сфере отношений Человека, сфере его социальной активности, имея регулирующее значение по отношению к его деятельности, представляющей его социальное бытие.

В целом, трудовая, физическая и умственная деятельность, логичная и целенаправленная, весьма условно подразделяется на не­посредственную и опосредствованную, то есть Труд Человека - это вообще и прежде всего деятельность орудийная и опосредствован­ная, в которой мысль с очевидностью обнаруживает свое движение, свою логику. Но что придает труду Человека эту логику? Этот во прос всегда был наиболее сложным для тех, кто догматически истол­ковывает причинность: чаще всего они находят ответ в сведении, редукции этой логики к природе Человека, к его опыту, к его по­требностям и так далее, до бесконечности, без надежды на исчерпы­вающее объяснение.

Активность, в отличие от деятельности, если она понимается не как простая характеристика интенсивности этой деятельности — это и отношения Человека в деятельности, в его социальном бытии, и, так­же отношения к его деятельности, к его бытию. Таким образом, соци­альная активность Человека - это сложная открытая система, совокуп­ность, ансамбль его отношений и к деятельности, и в деятельности. Это идеальная сфера множества отношений Человека как субъекта его активности, в том числе — его отношений к отношениям.

В гносеологическом, теоретико-познавательном плане социальная активность Человека является тем самым одухотворяющим его труд началом, которое определяет логику, смысл, цели и ценности позна­вательной и преобразующей мир человеческой деятельности, опреде­ляет возможности социального творчества и неограниченность, все­сторонность человеческого познания.

Деятельность (умственная и физическая) может быть материали­зована, активность же всегда и в принципе представляет собой идеальное образование. Она всегда является лишь стороной деятель­ности, внутренней формой деятельности, сохраняя при этом относи­тельную независимость от содержания какой бы то ни было деятель­ности. Активность определяет способ, структуру, порядок и средства деятельности, она представляет ее идею, ее методологию, от нее зависит, какая именно деятельность, как, где и когда будет (или не будет) осуществляться труд Человека.

Только дифференцируя, разделяя понятия активности и деятель­ности становится возможным, наконец, не только терминально, но и инструментально определить понятия сознания, самосознания, социальности и личности Человека.

Сознание — это та «часть» активности, то есть отношений Чело­века в деятельности, в его социальном бытии, которая актуализиро­вана, объективирована в конкретной ситуации («здесь и сейчас»).

Неактуализированная «часть» отношений ( не «здесь» и не «сейчас») - представляет собою так называемое «Бессознательное», или «Неосознаваемое». Таким образом, в целом, социальная актив­ность человека в его бытии, или его социальность объединяет созна­ние и бессознательное. Содержание актуальной и еще неактуализи­рованной социальности Человека, в принципе, является познаваемым научными средствами социальной антропологии и научного челове-кознания вообще, если эти средства будут адекватными для изуче­ния общественных отношений Человека в его бытии.

Самосознание, в свою очередь, также представляет актуализиро­ванное содержание внутреннего мира Человека, в его собственных координатах - «Я-здесь и Я-сейчас» - состояние активности Челове­ка, выражающееся в его отношениях к социальному бытию, к его общественной, социальной и культурной деятельности.

Неактуализированная еще часть активности такого рода (от­ношений к бытию) представляет собой, как утверждают представи­тели негативной (например, психоаналитической) антропологии, -«вершину» Бессознательного, которую следует определить как сово­купность культурных установок, архетипов (духовных ценностей), как коллективное бессознательное, или, еще точнее, - как Сверхсоз­нательное. Понятно, что содержание сверхсознательного вовсе не является ни вершиной, ни глубиной бессознательного. Оно вообще располагается «по другую сторону» от последнего, — во внутреннем мире Человека, в истоке тех его отношений, которые по своему ста­тусу (и по меньшей мере) являются отношениями отношений, на порядок более сложных и значительно более отвлеченных от соци­ального бытия, от человеческой социальности.

Сверхсознательное и самосознание Человека совместно представ­ляют ту форму социальной его активности, которая представлена его личностью, его уникальностью, многообразно воплощаемой многи­ми конкретными индивидами, как только они обнаруживают свои отличные друг от друга отношения к миру, свои личные мнения и пристрастия, свои совершенно различные жизненные стратегии и способы существования.

Итак, если выделеятся социальная и личностная формы активно­сти Человека: отношений в бытии и отношений к бытию, то, соот­ветственно, социальность Человека раскрывается в его сознании, а его личность - в самосознании. Как сознание, так и самосознание -познаваемы, они отнюдь не составляют сферу иррациональной, транс­цендентной мистики (также как бессознательное и сверхсознатель­ное), необходимы только адекватные научные средства познания отношений Человека.

Активность, проявляющаяся в социальном бытии Человека, - это так называемая активность достижения.(фоновая активность по тексту К .В. Титова). При этом как достижение результата, так и стремление, например, избежать этого результата (как нежелатель­ного, возможно, - опасного для жизни и здоровья) одинаково озна­чают некоторое «достижение». Вообще, не всегда обязательно дости­жения Человека истолковывать в смысле «результата», который должен всенепременно состояться, поскольку и сам процесс до­стижения может переосмысливаться как некоторый желательный « результат ».

Иными словами «активность достижения» не следует толковать в буквальном и в узком смысле этого нового понятия, вообще соизме­римого с понятием «цивилизация»: все, чем жив Человек, обязано его активности достижения, структурирующей его целесообразный труд, направленный на обеспечение цивилизованной его жизни, ка­чество которой — иное, нежели в мире животных.

Добавим, что социальность Человека, воплощаемая в активности достижения (сокращенно - «АД») может быть связана и с достиже­нием, поистине, «всех кругов ада». Активность достижения созна­тельна, но смысл ее не всегда вполне ясен Человеку, поскольку «ключ» к «благим намерениям» находится в том обществе и в той цивилиза­ции, где этот Человек приобретает со-знание. Кроме того, еще один смысловой ключ к намерениям Человека располагается, «этажом выше», - в сфере другой, личностной, формы его активности .

Активность отношения (АО) (Осознанная активность по тексту К.В. Титова), как личностная форма отношений Человека к бытию, придает уникальный смысл и активности достижения, и, следова­тельно, всему тому, что составляет его со-знание, как совместное

знание, непрерывно изменяющееся в процессах человеческого взаи­модействия, в общественном разделении труда. АО — это активность культурная, определяющая то, каким способом вообще существует Человек, способ его общественного бытия, — то, какой может быть цивилизация, если она не лишена культурного, духовного начала.

Личностная форма АО гораздо более эффективна как в понима­нии Человеком различных жизненных ситуаций, так и в установле­нии человеческого взаимопонимания. Понимающий, герменевтичес­кий, статус АО возможен, напомним, потому, что она возникает только на таком уровне социальной активности Человека, которая представляет отношения второго, третьего и, наконец, л-го порядка. То есть сознание и, вообще, социализированная, цивилизационная активность достижения представляют душевную жизнь и Ум чело­века, как совокупность умений, знаний, навыков.

Умный человек, душа которого может быть, по Радищеву, изъяз­влена со-страданием, - это человек, общественным образом мысля­щий, многое умеющий и обладающий богатым жизненным опытом социального познания действительности.

Но только в активности отношения, в рефлексии Человека воз­никает его Разум и самосознание, способные одухотворить и внести творческое начало в общественную деятельность людей. В против­ном случае общество, лишенное критических, личностных начал АО, не смогло бы развиваться, поскольку множество умных людей, неспособных к волевому действию, при всей их общественной не­зависимости и самостоятельности, при творческом понимании ими мироустройства, скорее всего невольно вынуждены будут следовать лишь констатации недостатков и проблем общественного воспроиз­водства Человека. Общественная жизнь людей не может быть ли­шена волевого начала, благодаря которому она приобретает харак­тер преднамеренного и целенаправленного социально-культурного действия. Творческое и действенное, напряженное социальное бы­тие адекватно родовой характеристике Человека как общественно­го индивида, реализуемой в содержании культурного, «расширен­ного» его воспроизводства. Эта форма человеческого воспроизводства предполагает возвышение меры ответственности и свободы Челове­ка в утверждении космического статуса всей биосферы Земли, в космическом настоящем и, в особенности, - в космическом буду­щем нашей планеты.

Социальная (сопряженная с духовным ее началом, и в этом смыс­ле, культурная) антропология, как практическое и теоретическое че-ловекознание, является сравнительно новой интегративной наукой о Человеке как общественном, культурном индивиде. Социальная, культурная антропология представляет, во-первых, общую теориюЧеловека, а во-вторых, практикоориентированную систему знаний, непосредственно предназначеннную для самопознания человека в его конкретном индивидуальном существовании.

В эту систему знаний вполне адекватно «вписываются» и специ­альные антропосоциальные технологии, включая все содержание антропосоциальной энергоинформатики, обобщенное в теории сен­сорных проекций. Вот почему, не лишая читателей возможности самостоятельно оценить содержание этой книги, можно, с моей точки зрения, утверждать, что уникальная работа К.В. Титова заслужи­вает внимательного прочтения и обдумывания не только специали­стами, но и многими другими заинтересованными людьми, для которых настоящий труд будет говорить сам за себя, - сообразно содержанию их мировоззренческих представлений, в той или иной мере допускающих возможность обсуждения темы сенсорных проекций.

Елисеев О.П., профессор, декан факультета социальной

антропологии, заведующий кафедрой социальной антропологии

Московского государственного социального университета

Москва, 22 октября 2003 года

1.ФИЛОСОФИЯ АНТРОПО-СОЦИАЛЬНОЙ ЭНЕРГОИНФОРМАТИКИ

1.1. Проблематика энергоинформационного понимания социальной активности человека

Из опыта восточных техник человеческого взаимодействия и практи­ки магнетизма европейского средневековья, из предвосхищений неизве­стного неуемными искателями тайн Природы и Общества, из арсеналов психотронных направлений прикладной психологии постепенно скла­дывается некая особенная область знаний, именуемая то как синергети­ка и биоэнергетика, то как невербальная психология или, например, как психология энергоинформационного обмена...

Нет смысла перечислять эти самоназвания различных направлений человеческой мысли, тем более, что все они, от мистически-витиеватых и откровенно шарлатанских до претендующих на статус научных, основы­ваются на одном главном постулате объяснений феноменов, с которыми имеет дело эта постоянно расширяющаяся область знания: в идеальном мире форм и структур, в сфере биоинформационного взаимодействия, как и в мире материальном, существуют некие, энергетически характеризуе­мые «поля», связываемые с живыми объектами, в особенности с Челове­ком, отличающимся выраженной способностью оказывать влияние на любой из этих объектов, включая самого человека.

Тому есть многочисленные, в том числе и экспериментальные свиде­тельства, от вполне отвечающих основному критерию научного экспери­мента, - обязательной их воспроизводимости и подтверждаемости, - до вызывающих недоумение постоянно изменяющейся их масштабностью, граничащей с чудом. Слишком широкий спектр наблюдения эмпиричес­ких фактов, или, что то же, весьма неопределенные, с точки зрения естественнонаучной и логико-математической, границы существования энергоинформационных полей обуславливают острую их дискуссионность, имманентную их проблематичность и пока еще трудно устанавливае­мую их достоверность.

В то же время, пожалуй, нет в мире такого развитого государства, в котором, исходя из интересов национальной безопасности, не исследо­вались бы, в той или иной феноменологии, вопросы синергетики, био­логии и психологии Человека, курируемые закрытыми учреждениями оборонной науки и промышленности.

Впрочем, пока еще нерешенные мировоззренческие, научно-методо­логические, социально-политические и морально-правовые проблемыэнергоинформационного взаимодействия отнюдь не являются препят­ствиями для широкого распространения практик, в которых те или иные особенности этого взаимодействия уже принимаются в качестве краеу­гольных их оснований. Несмотря на отсутствие контактов с теми из писателей, которые представляют научно-популярную литературу и с теми из ученых, что относят себя к официальной науке, популяция твор­цов и технологов биоэнергетических практик отличается завидным по­стоянством расширенного воспроизводства, бизнес этих специалистов процветает, их знания и приемы передаются из поколения в поколение, поражая воображение многих людей, а, значит, и многих потенциаль­ных клиентов, своей действенностью, полезностью и уникальностью.

Не имеет смысла останавливаться на сопровождающем развитие этой сферы человеческого самопознания неизбежном шарлатанстве, посколь­ку оно паразитирует чаще всего именно в сфере творчества и спекулирует на имманентном ему свойстве неопределенности. Отметим только, что способность творить, как родовая характеристика Человека, с неизбежно­стью предопределяет то, что и биоэнергетика, в ряду многих других но­вых направлений человеческого познания, оказывается тем предметом , который из поколения в поколение привлекает к себе все большее число людей, самостоятельно вновь открывающих ранее открытые «иные» миры и, независимо от первопроходцев, по-своему их структурирующих.

1.2. Познаваемость человеческой деятельности в понятиях энергии и информации

Пока еще в значительной мере неопределенное и, в общем закономер­ное, положение дел в новой области человеческого познания, в сфере твор­ческого исследования биоэнергетики не может оставить равнодушными к нему всех тех, кто считает себя, и не без оснований, специалистом в при­менении энергоинформационных техник. Профессиональное применение этих техник осложняется непрерывным противостоянием специалистов как по отношению к дилетантам, так и по отношению к ученым, последо­вательно отстаивающим традиции естественнонаучного мировоззрения, согласно которым, несмотря на признание многих различных видов энер­гии (механической, так называемой «внутренней», электромагнитной, хи­мической, ядерной и ... «других», утверждается: «Возможны два каче­ственно различных способа передачи движения и соответствующей ему энергии от одного макроскопического тела к другому - в форме работы и в форме теплоты Спутем теплообмена)» (12, 58).

Оговорка в отношении особенностей переноса энергии «отдельными микрочастицами», включая «атомы, электроны и т. п.» ничуть не упро­щает, но еще более мистифицирует картину энергетического плюрализма физики, - на фоне того, что легитимными признаются только два вышеуказанных способа передачи движения и энергии, если только не допустить, что истолкование понятий «работа» и «теплота» должно апел­лировать не к буквальным, а к переносным смыслам этих исторических терминов.

Такое, «исторически обусловленное», расплывчатое определение фундаментальных понятий энергии и поля в официальной науке (по принципу универсальной незыблемости и несомненной, абсолютной истинности этих определений) является весьма зыбкой почвой для про­тивостояния шарлатанству от науки. Еще в большей мере эта ветхоза­ветная расплывчатость исходных представлений фундаментальной на­уки выступает своеобразным табу на творческие поиски формулировок и эмпирических оснований современного энергоинформационного обра­за мира. И, наконец, вне редукции к некоторым постоянно обновляе­мым (и поэтому лишь «несомненным», то есть несомненным относи­тельно, а не абсолютно) характеристикам мироздания обессмысливается понятие научного прогресса.

Вне содержания и критериев относительной и, в то же время, фунда­ментальной истины становится невозможным утверждать, состоялось ли, как таковое, очередное научное открытие, или научный поиск пре­вратился в самоцель, в бесконечное и в бессмысленное конструирование «новых миров».

Расплывчатость иных научных определений не может быть оправда­на их претензией на универсальность и вечность, она не может не насто­раживать всех тех специалистов, которые, в силу развивающихся по­требностей практики не могут не творить в подлинном смысле этого слова, то есть не могут не разыскивать Истину, а не вообще нечто «но­вое» или «полезное».

«Широта и фундаментальность», «новизна» и «полезность» - этими понятиями как раз и спекулируют те, кто склонен всячески «закры­вать» истину, а не открывать ее, кто нуждается в монопольном облада­нии истиной - и это положение дел не может не раздражать и меня, поскольку я по образованию и по опыту - врач, знающий, что Истина стоит жизни Человека, и убежденный, что практик должен быть «мате­риалистом» или, точнее, - реалистом (по крайней мере в решении основ­ных вопросов гносеологии, включая вопрос о принципиальной познава­емости мира).

По роду своих творческих исканий и по роду занятий в настоящее время я являюсь руководителем Школы ДЭИР (Дальнейшего ЭнергоИнформационного Развития), то есть научно-практической школы, кото­рая располагает широким спектром антропосоциальных технологий и в деятельности которой решаются существенные и острые, жизненно зна­чимые для каждого конкретного клиента антропосоциальной помощи, проблемы адекватной самореализации Человека, как субъекта его жиз­ненного пути. Как специалист, я сумел развить свои профессиональные возможности отчасти вполне самостоятельно, начиная еще со студен­ческой скамьи, но, при этом, в значительной степени, я считаю себя обязанным своему Учителю, - Дмитрию Сергеевичу Верищагину (3).

Кроме того, в связи со стремительным процессом диверсификации практики ДЭИР и необходимостью расширения научных контактов для меня был весьма интересным и содержательными обмен мнениями со многими известными учеными в России и за ее рубежами. В частности, я считаю необходимым отметить неизменную продуктивность и конст­руктивность научных дискуссий с профессором, заведующим кафедрой социальной антропологии Московского государственного социального университета О. П. Елисеевым, (5,6), продолжающим разработку про­блемы активного человеческого взаимодействия, - в том ее понимании, которое предложили в свое время Л.С. Выготский, Б.Г. Ананьев и С.Л. Рубинштейн (1, 4, 21).

Я твердо знаю, что все мои навыки в области развития антропо-соци-альных технологий, зачастую именуемых «биоэнергетическими», дей­ствительно «работают», но, однако, несколько в ином, не в буквальном физическом смысле слова «работа». В то же время, я не склонен преда­ваться умозрительным сомнениям в доводах ортодоксальной, то есть вполне сложившейся, фундаментальной науки, эти доводы мне пред­ставляются до известной степени корректными, пока, в дополнение к ним, не удастся сформулировать более адекватные истине представле­ния об энергоинформационном взаимодействии.

Если верно и то, и другое мое знание, то положение дел в так называ­емой «биоэнергетике» таково, что оно может быть интерпретировано как намного более интересное и перспективное, чем если бы оно было однозначно определенным!

По моему глубокому убеждению, и поле, и энергия, и энергоинфор­мационное взаимодействие - все это понятия, безусловно представляю­щие реальность. Но реальность идеальную, то есть реальность иного качества, - если так можно выразиться — качества субъект- объективи­рованного, - и, при этом, разумеется, - нематериального.

Понятие энергии представляется в этой связи феноменом, реально воплощающим для человека идею единства Вселенной, неотделимой частью которой является он сам. Это энергетически интерпретируемое единство или общность всех явлений природы лишь относительно диф­ференцировано в связи с различными формами движения материи, то есть формами движения объективной реальности. Поэтому некорректно считать, что энергия - это понятие, применение которого адекватно лишь в сфере той реальности, что материальна в сугубо вещественном смысле. Сфера идеального, пожалуй, даже еще более сензитивна применению понятия энергии как именно понятия, как понимания человеком того, что энергия есть мера реальности косных «усилий» природы и напряжения человеческих физических и умственных сил, различным образом складывающихся в трансформации или в закреплении тех или иных состояний вещества, тех или иных отношений объектов и (или) субъектов.

Структуры веществ, способы, которыми они существуют, структуры и способы изменений существа человеческого взаимодействия, способы самого человеческого существования и, наконец, - мировые культуры как способы бытия всего человечества, - все это выражается в опреде­ленных количествах затраченной или накопленной энергии, восходя к мерности энтропии и нэгэнтропии.

В свою очередь, как напоминает О.П. Елисеев, «Единица энтропии -это единица двоичная, или 1 «бит» информации...и.„если энтропия в ее простейшем математическом представлении оказывается функцией ло­гарифмической, а... нэгэнтропия также не может быть иной, то за свя­зью основных характеристик восприятия информации человеком обна­руживается принципиальное его отличие от всего окружающего мира...». Это отличие состоит в нэгэнтропийном характере социально-культурно­го творчества человека прежде всего в энергоинформационном смысле, в смысле утверждения им идеальной реальности, преобразование кото­рой позволяет человеку целенаправленным образом изменять собствен­ное положение в Космосе, изменять мир и собственную природу. (5,492)

1.3. Идеальная реальность энергоинформационной активности человека

Для описания идеальной реальности абсолютно не требуется привле­кать какие-то несуществующие в природе виды «материи», опираясь на мистические измышления. Наша психика, наше сознание, представлен­ные как системы, самоорганизующиеся на основе оперирования наши­ми ощущениями и сенсорными свойствами образов, способны порож­дать, относительно независимо от свойств объектов материального мира, вполне самостоятельный и сложный мир, мир идеального. В таком слу­чае, «граница» идеального мира с миром материальным - весьма слож­ное понятие, которое оказывается не вполне адекватным содержанию современной философско-антропологической проблематики.

Идеальный и материальный миры - это не просто взаимодополни­тельные «сферы», взаимопроникающие реальные «вещи». Эти миры неотделимы друг от друга как форма и содержание, как структура и тот материал, что ее образует, как трансцендентное и его основание в тео­рии и в практике человеческого самопознания.

По мнению выдающегося отечественного философа Э.В. Ильенкова, идеальное есть не просто «то же самое» материальное, «отражаемое» в нашем сознании, не просто «пересаженное» в нашу голову материальное: «Идеальное выступает как система отношений между независимыми от сознания и воли объективными явлениями и человеком, способным эти явления воспроизводить и преобразовывать в процессе своей теорети­ческой и практической деятельности» (7, 204) (курсив мой. - К.Т.).

Продолжая эту характеристику идеального, Э.В. Ильенков подчер­кивает: «Возникая и развиваясь в недрах социальной практики, идеаль­ное не только порождается материальным, но и способно активно его преобразовывать...» (7, 204), то есть именно осмысление и преобразова­ние отношений идеального начала единого реального мира вполне сен-зитивно родовым способностям Человека, - в отличие от животного, которое вообще, по Ф. Энгельсу, не «относится ни к чему и вообще не «относится...» (8, 30).

В идеальном представлении единого реального мира Человек спосо­бен, не прилагая видимых физических усилий, «овладеть» не только собою, но и всем миром, переосмысливая и преобразуя его в такой сис­теме отношений, которая является не только миро-воззрением, но и миро-творчеством, включая творчество Человеком самого себя, соци­альное и культурное, научное и художественное творчество.

1.4. Феномен «эфирного тела» и суперпозиционный подход

в биоэнергетике

Что мы знаем о поле или энергии? Для ответа на этот вопрос наибо­лее корректным будет обращение не к специальной информации, кото­рой обладают, например, слушатели школы ДЭИР, а, прежде всего, - к информации общедоступной, хотя и не всегда общеизвестной. То есть антропо-социальный научный эксперимент, цель которого, - введение в практику человеческого самопознания энергоинформационного образа мышления, с самого начала должен строиться как адекватный требова­ниям сопоставимости его результатов с общедоступными сведениями, как эксперимент преемственный конструктивному познавательному опы­ту человечества.

Известно, что, вне зависимости от их разновидностей, так называе­мые «биоэнергетические» и многие другие поля практически невозмож­но зарегистрировать «напрямую», - и, особенно, на наш взгляд, потому, что наши теоретические представления о них страдают плохо скрывае­мым антропоморфизмом и алогичностью.

Время от времени публикуемые сообщения о регистрации проявле­ний действия тех или иных «полей», как правило, эпифеноменальны. В этих сообщениях нарушается именно требование верифицируемости по отношению к ранее известным в естественных науках фактам, что вполне объяснимо тем, что понятия «поля» и «энергии» есть именно понятия о вещах, а не «вещи» материальной действительности.

Наше понимание действительности не только «естественно», но и гу­манитарно, оно есть воплощение единства естественных и гуманитар­ных наук, которое нельзя толковать механистическим образом, считая, что наши понятия о действительности существуют совершенно таким же образом, как та, вне нас существующая действительность, представ­ляющая объективную реальность. Она, эта действительность принципи­ально познаваема, но столь же принципиально то, что она познаваема особенным, гуманитарным, антропоморфным способом. Считать, что Действительность скроена именно так, как ее мыслит Человек, конеч­но, - весьма самонадеянно, но и полагать, что она принципиально непоз­наваема и начисто лишена возможностей ее самопознания - совершенно неверно, ибо это самопознание может быть не только антропологи­ческим, но и, вообще, - разумным .

Да, человеческая мысль, например, об энергетике микромира, кажется, вполне реализуется на примерах развития электронной техни­ки, но кто может утверждать, что такая техника - единственна и безаль­тернативна в бесконечном, по определению, проникновении Разума в микро- или мега- миры Вселенной, благодаря воспроизводству этого Разума познающей самое себя.

Вместе с тем, в обыденном, практическом сознании принято, что энер­гию и поле вполне можно «почувствовать», предполагая, что существу­ет некое материальное их «влияние», представленное в нашем восприя­тии. Заметим, именно «представленное в нашем восприятии», а не в объективном содержании наших ощущений, связанных с теми или ины­ми органами чувств, потому что качество представления нами, допус­тим, тепла, изменяется в тех процессах восприятия, которые происхо­дят в различных контекстах нашего бытия.

Например, в контексте острой, конфликтной ситуации человек, манипулирующий горячими предметами, может, например, не замечая того, обжечься ими, тогда как в нормальных условиях сосредоточенной работы с этими предметами такая неосторожность практически мало­вероятна.

Обобщая, вполне логично допустить, что в нашем представлении и восприятии поля или энергии постоянно присутствуют суперпозицион­ные эффекты, несводимые к феноменам сосуществования «фигуры» и «фона», замеченным еще в гештальт-психологии. Следует предположить, что человек вообще отличается способностями к взаимной проекции и взаимосочетанию ощущений, распределенных по различным сенсорным каналам.

При этом, чтобы установить общий язык с возможными единомыш­ленниками или оппонентами, исследуем это предположение на ряде при­меров, воспользовавшись уже устоявшимися терминами биоэнергетики, просто потому, что иные термины пока что являются относительно мало распространенными в этой новой области человеческого познания дей­ствительности, где на самом деле особенно ярко проявляется опережаю­щее значение именно гуманитарного и теоретического в нее проникнове­ния по отношению к естественно-научному и технологическому.

Биоэнергетическая терминология, таким образом, не должна вводить нас в заблуждение своей прямолинейностью и односторонностью, за ко­торой скрывается вся глубина ее неопределенности и расплывчатости, присущая любому первоначальному периоду развития нового научного знания.

Одними из самых распространенных человеческих представлений о суперпозиционных феноменах являются представления о существова­нии не более и не менее «как непосредственно данных» тактильных ощущений «поля», ощущений «эфирного тела» и, в частности, о суще­ствовании способностей Человека к восприятию так называемой «ауры». Для начала дадим этим феноменам нейтральные, описательные опреде­ления, не претендующие на исключительность, но подчеркивающие важ­ные для нашего исследования моменты. Такие определения, кстати, могут представлять определенный интерес как образчики перевода терминов биоэнергетики на язык практической антропологии и психологии вос­приятия.

Восприятие или ощущение «эфирного тела» - это следовое, фантом­ное, апперцептивное (поставляемое памятью) ощущение «движения тела», появляющееся при воспоминании движения, например движения в тем­ноте. Оно «неярко», но «различимо», и состоит из собственно следового ощущения движения (проприоцептивного) и следового сигнала с рецеп­торов ладони (тактильного). Одна из интересных для нашего исследова­ния особенностей эфирного тела заключается в том, что при «манипули­ровании» эфирным телом «руки» - то есть при «протягивании» этой воображаемой руки в локомоторном представлении ощущений с такой «спроецированной руки», «прикоснувшейся» к реальному предмету с очевидной или заведомо известной поверхностью (гладкой, шершавой, холодной или горячей), всплывает соответствующий фантомный образ восприятия, как проекция ощущений гладкости, шершавости, тепла или холода, связываемых с поверхностью ладони человека.

Этим определением подчеркнуто предполагается, что в восприятии «эфирного тела» отсутствует антропоморфная «сверхчувственность», то есть, вообще, неявным образом снимается вопрос о трансцендентности человеческой мысли о действительности самой этой субъект-объективи-рованной или, как принято говорить, «объективной» действительности.

Уходя от этих фундаментальных определений действительности, сопрягаемой с объективной реальностью, под предлогом исключения сенсаций и мистики, многие популяризаторы биоэнергетики пропаган­дируют возможности простой «настройки» на восприятие и манипули­рование эфирными телами, - как «на подвижную интеграцию в нашем представлении фантомных ощущений.»

На самом деле здесь неявным образом эксплуатируется хорошо изве­стная родовая способность человека прежде планировать, и только за­тем уже осуществлять любую деятельность, то есть, вообще, способность человека к идеальной целесообразной деятельности.

Действительно, хорошо известные в фундаментальной науке положе­ния о качественном отличии Человека от животных, позволяют утверж­дать, что в процессах его воображения и в процессах воспоминания им каких - либо действий, а также в планировании тех или иных действий, человек воссоздает сенсорно-логические образы предстоящих или ранее выполнявшихся действий и движений.

Например, фантазируя в жаркий день о глотке холодного лимона­да, нам не нужно убеждать себя в том, что он «действительно» холод­ный — мы ясно чувствуем, предощущаем этот глоток. Наиболее ярко эта пристрастность, чувственность нашего разума проявляет себя во сне или в момент пробуждения от сна. Во сне мы не только «видим», но и вполне реально «чувствуем» тепло, холод, влагу... Было бы не только странно, но и патологично, если бы человек не обладал этой способностью, как следствием адекватности его мировосприятия в состоянии бодрствования.

В всем содержании этих рассуждений следует особенно подчеркнуть один имеющий методологически важный момент, состоящий в том, что для человека не существует отдельно взятых сенсорных каналов, как это может быть представлено схоластически мыслящим специалистом. С его точки зрения, человек склонен «дополнять» сенсорную картину одного канала проективными элементами, относящимися к другому сен­сорному каналу. Так, например, информация визуального канала «до­полняется», фантомом тактильных ощущений и, мало того, тактиль­ный фантом воссоздается на основе визуальных данных.

Вместо развития представлений об интегративном, целостном харак­тере человеческого представления о действительности, специалист-дог­матик продолжает мыслить таким образом, что, по его мнению, фантом­ный сигнал может быть воссоздан как на основе непосредственно обусловленного сигнала (визуальное восприятие шершавости), так и на основе опосредствованного, абстрактного, воображаемого представления (глоток холодного лимонада).

С нашей точки зрения, такого рода терминология может иметь право на существование только при условии, что всякий специалист-антрополог (если он считает себя таковым), говоря о различных модальностях восприятия, имеет в то же время в виду, что все они совместно представ­ляют собою различные стороны одного и того же целостного образа Мира, все они являют собою системный характер человеческого познания, одни и те же единые психические механизмы этого познания.

При этом должен быть �